Во вторник из Парижа в Москву рейсовым самолетом "Аэрофлота" доставлен гроб с телом Булата Окуджавы. В среду с 10 утра в Вахтанговском театре с поэтом придет прощаться вся Москва. На следующий день - похороны на Ваганьковском кладбище.

     "Нас покинул величайший поэт сегодняшней России. Не признающий суеты бард сумел противостоять полицейскому режиму бывшего СССР. Вопреки цензуре негромкий его голос под простые аккорды гитары вошел в дома и души, потому что пел о силе духа, о любви к ближнему, о достоинстве и свободе человека. Русский язык учат по Пушкину, а отныне - и по Окуджаве", - заявил Федерико Майор, генеральный директор ЮНЕСКО, с авторским концертом в здании которого выступал в июне 1995 года Булат Окуджава.

     - Булат Шалвович с женой Ольгой Владимировной приехал в Париж 18 мая, - рассказывает "Известиям" постпред России при ЮНЕСКО Михаил Федотов. - Приехал, чтобы отдохнуть, походить по городу, который он очень любил - Елисейские поля, Монпарнасс, которому посвятил стихи. Он заходил в те места, где встречался со своими друзьями в прошлом, где бывал с Виктором Некрасовым, где были другие памятные встречи - то есть, он обходил "свои владения".

     - Окуджава, кажется, собирался выступить в Париже?

     - Идея его выступления возникла в какой-то из первых дней. Я его спросил, как бы он к этому отнесся - поскольку мы устраиваем в Постпредстве вечера для узкого круга русских парижан и планировали сделать такой же вечер с Булатом Шалвовичем. Конечно, о том, чтобы петь, разговора не было и быть не могло - у него было очень плохо с легкими, он тяжело дышал. Речь шла о том, чтобы просто встретиться, поговорить, почитать стихи. Поэтому мы так в приглашении и написали - "Вечер поэзии". Он должен был состояться 28 мая. Но совершенно неожиданно на всех на нас напал грипп. Вы знаете, такой парижский грипп - к нему должна быть привычка. У нас уже привычка есть, поэтому нам проще было справиться, а для Булата Шалвовича это было действительно очень опасно, потому что он принимал такие лекарства, которые снижали иммунитет. И для него любая вирусная инфекция была крайне опасна. Он это знал, но это его не останавливало. Он был человеком абсолютно бесстрашным - можно подумать, что железа, которая вырабатывает страх, у него просто отсутствовала.

     - Как же его лечили?

     - Вначале приходил к нему наш посольский врач Фердинанд Валерьевич Аксанов, очень хороший, приходил по несколько раз в день. Сказал, давайте не будем начинать с антибиотиков, потому что Булат Шалвович пьет еще и другие лекарства, и как был здесь они не вступили в конфликт друг с другом. Давайте подождем несколько дней, все должно стабилизироваться. Но, к сожалению, не стабилизировалось. Температура была высокая - за 39, и стало ясно, что нужна госпитализация. Обратились в больницу "Валь де Грасс", и там нам сказали, что лучшее пульмонологическое отделение - потому что речь шла именно о легких - в новом госпитале "Перси" в Кламаре. Мы туда его отвезли.

     - Сделали ли французские врачи все, чтобы спасти Окуджаву?

     - Когда он уже оказался в реанимации, врачи что у него был очень тяжелый психологический шок, который тоже сказался на состоянии его организма. И я так понял, что дело заключалось в том, что он перенес страшный стресс из-за своей "безъязыкости". Для него, поэта, язык всегда был главным органом. А здесь он оказался без языка, потому что люди, которые его окружали - врачи, медсестры - его не понимали, и он их не понимал. И это на него, как я подозреваю, произвело тяжелое впечатление.

     - Появились сообщения о том, что Окуджава якобы умирал едва ли ни в одиночестве.

     - С ним все время кто-нибудь находился. В первую очередь, кончено, его жена Ольга Владимировна, которая была с ним неотступно. Рядом находилось много людей, которые вели постоянное дежурство - старший сын Александра Гинзбурга - Саня, дочка Анатолия Гладилина - Алла, Фатима Салказанова. Только когда он уже оказался в реанимации и был погружен в наркоз и спал, то присутствие Ольги Владимировны врачи посчитали бессмысленным и даже просто вредным и опасным для ее здоровья. Булат Шалвович и умер во сне.

     В тот страшный вечер, когда Булат Шалвович уходил из жизни в госпитале, я должен был присутствовать на государственном приеме по случаю Дня независимости России. Там я встретил Анатолия Гладилина. Мы обнялись, и я сказал ему: "Зачем вы мне тогда позвонили? Может быть, если бы он не приехал, то был бы жив." Потому что я от Гладилина узнал, что Булат с Ольгой собираются в Париж. Они не знали, где им остановиться. И Гладилин посоветовал им: "Остановитесь, как всегда, у Федотовых" (то есть, в жилом доме Постпредства России при ЮНЕСКО - Ю.К.). Они ответили: ну сколько раз у них останавливались. И я тогда сразу позвонил и сказал: "Ну что за странные счеты." Он был очень щепетильный и никому не хотел доставить ни грана беспокойства.

     - О чем говорил с вами в последние дни Окуджава?

     - Когда он был еще совершенно здоров, в один из вечеров мы вчетвером поехали в китайский ресторан - это была его инициатива. И почти весь вечер мы говорили о России - о культуре, об особенностях нашего национального самосознания, когда мы чувствуем себя гражданами великой державы, чувствуем ответственность за судьбы мира. Сам он чувствовал себя абсолютно русским человеком. Поэт принадлежал русской культуре, но в то же время, я убежден, он принадлежит всему человечеству. В его последнем стихотворении, написанном 19 мая, есть такие строчки:

     Вниз поглядишь - там вздыхает Париж,

     Именно он от асфальта до крыш,

     Вверх поглядишь - там созвездие крыш,

     Крылья расправишь и тут же взлетишь.

     И мне кажется, что в этих строчках есть какое-то провидческое начало. Булат Шалвович приехал в Париж, крылья расправил и взлетел. Он воспарил. Он поэт в высшем смысле. Ведь у него в университетском дипломе написано: специальность - учитель русского языка и литературы. Вот он для меня и для всех нас был и останется Учителем русского языка и литературы, и человеческих отношений, человеческой порядочности, честности, щепетильности, чистоты.

     - А не чувствовал он себя последнее время забытым, обойденным?

     - Нет, это его совершенно не волновало. Он был в своем мире, который близок миллионам людей. Более того, страшно, когда человек умирает на излете, а Булат Шалвович умер на взлете. Он писал стихи. Здесь в Париже он купил два блокнота, один отдал Оле, а один взял с собой в госпиталь, и этот блокнот лежал у него на тумбочке, рядом с постелью до последнего дня. И пока он был здоров, писал стихи. Это были фрагменты, но одно было закончено. И это Ольга должна решить, когда его публиковать. Мне оно очень нравится, по-моему совершенно замечательно, пронзительное стихотворение о жизни.

     - Как он относился к тому, что сейчас происходит в России? С пониманием, в недоумением, с возмущением?

     - Нет, никакого недоумения, никакого непонимания. Наоборот, прекрасно понимал, что происходит в России и видел те ошибки, которые совершают, но прощал их. Поэт понимал высокую цену тех реформ, которые происходят. И он понимал, что эту цену определяют не сегодняшние правители, а ее заложили те, кто из прекрасной страны, какой была Россия в начале века, превратили ее в военный лагерь с оболваненными людьми.

     - В главном православном соборе Франции - церкви Александра Невского прошло заочное отпевание и панихида. Разве он был верующим человеком?

     - Это очень личное. Он был крещен. Очень важно, чтобы никто в Москве не шел ни на Ваганьковское кладбище, ни в церковь, где будет второе отпевание - это только для семьи, для родных. И думаю, что тот народ, который любит поэта, не пойдет.

     - Как решился вопрос с оплатой счетов в госпитале?

     - Меня потрясло, что появился человек, который приехал сюда из Москвы по каким-то своим делам. Он сам пришел и предложил деньги. Это наш предприниматель. Фамилию не хочу называть - это делалось не для того, чтобы ее знали. Его зовут Павел. Это очень добрый поступок, и я рада, что такие люди у нас есть. Когда раньше мы говорили об этом, я сказал: какой разговор - не хватит, и мы возьмем шапку, и все будут бросать, кто сколько может. Я не сомневался, что мы наберем не только требуемую сумму, но намного больше.

     - Увековечат ли в Париже память поэта?

     - Я хочу в холле дома Постпредства на улице де ля Тур повесить - если Ольга Владимировна не запретит - табличку с надписью: "Здесь в мае-июне 1997 года провел последние дни своей жизни великий поэт Булат Окуджава".

     ПАРИЖ.